Аннотация
Цель исследования. Оценить эффективность и безопасность применения энтекавира (ETV) при хроническом гепатите В (ХГВ) у реципиентов почечного трансплантата (РПТ). Материалы и методы. 4 РПТ с ХГВ в среднем через 71,5 ± 36,9 мес. после трансплантации почки было назначено лечение ETV. У 2 больных с биохимической ремиссией ХГВ на фоне предшествующего лечения ламивудином (LAM) и развившейся YVDD мутацией доза ETV составила 1 мг/сут. Один из них был HBeAg-негативным до начала лечения LAM, а у другого се-роконверсия HBeAg произошла на фоне лечения LAM. Вирусная нагрузка на момент назначения энтекавира у этих больных была 1,6х103 и 3,9х104 коп/мл соответственно. Двум другим «naЈve» РПТ c HBeAg-позитивным ХГВ, также инфицированным HCV, энтекавир был назначен в дозе 0,5 мг/сут. Активность АлАТ была 98 и 149 МЕ/л, HBV-нагрузка - 1,6х109 и 1,0х108 коп/мл. У всех пациентов определялась стадия фиброза 1 по шкале METAVIR. Результаты. Продолжительность лечения ETV у 2 РПТ (в прошлом получавших LAM) с нормальными показателями АлАТ и низкой вирусной нагрузкой составила 13 и 23 месяца. Через 6 месяцев после начала терапии в крови у этих больных перестала определяться ДНК HBV. Длительность терапии ETV у «naЈve» больных составила 26 и 24 месяца. Биохимическая ремиссия развилась на 10-м и 15-м месяцах лечения; вирусная нагрузка неуклонно снижалась, и через 25 и 23 месяца соответственно была достигнута элиминация ДНК HBV. У одного из этих пациентов произошла сероконверсия HBeAg. Нежелательных явлений не было отмечено ни у одного РПТ. Функция трансплантата оставалась стабильной у 3 пациентов и снизилась у одного больного после развития острого криза отторжения на фоне уменьшения дозы иммуносупрессивных препаратов. В настоящее время все пациенты продолжают получать противовирусное лечение. Выводы. ETV показал высокую эффективность и безопасность у ограниченного числа РПТ с ХГВ в условиях кратковременного курса лечения. Требуются более масштабные и продолжительные наблюдения.
Об авторах
М. Л. Зубкин
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
Е. П. Селькова
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
Т. А. Семененко
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
В. И. Червинко
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
А. Н. Коломоец
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
Э. М. Балакирев
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
Ф. К. Кокоева
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
А. В. Фролов
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия
Т. П. Некрасова
ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского»; Московский городской нефрологический центр при ГКБ № 52, Москва, Россия
Россия